Анна Блюменфельд (нежить)

[Esgorhannoth 73]

Имя: Анна Блюменфельд

Возраст: 17/-

Родители: Рагнар и Линда Блюменфельд (deceased)

Род занятий: Бродяга

Место жительства: С недавних пор проводит свободное время в сиротском приюте Оргриммара.

Характер: спокойный, но в критических ситуациях может не владеть собой.

Любимые цвета: Черный, зеленый, синий.

Любимый цветок: Горный шалфей.

Любимые занятия: Кроме осмотра любопытных вещиц в чужих карманах, любит танцевать.

Нелюбимые занятия: Готовка.

Паталогически не любит паладинов. Носит серебряную цепочку, доставшуюся от матери. Говорит о себе в мужском роде ("Понял" вместо "Поняла"). Часто безразлично относится к происходящему, предпочитая покой действию. Любит смотреть на воду и плавать на кораблях. Собирает всякие безделушки, но может в порыве все их выкинуть, о чем потом жалеет. Любит красивые платья, но одевает редко, так как они сковывают движения. На дух не переносит пауков и прочую подобную мерзость. Имеет попугайчика, которого купила у моряка в Бути Бэй.

Оффтоп

Все свое сознательное детство я провела на западных побережьях Лордерона в нашем небольшом домике, в котором мы жили с матерью и отцом. Рагнар, мой отец, был паладином какого-то уже забытого ордена и часто уезжал с другими такими же паладинами. Он никогда не говорил куда уезжает и когда вернется, но каждый раз оставлял маме серебряную цепочку с уверениями, что она защитит нас пока его не будет. И однажды он не вернулся. Я не знаю, что с ним случилось. Мать продолжала ждать его со дня на день, но сама верила в его возвращение всё меньше и меньше.

Быть может, поэтому я и не помню его почти что... А может, потому что не хочу помнить. Бросил нас ради каки-то посторонних людей, бросил нас, когда мы нуждались в нем больше всего. Ни черта не защитила его треклятая цепочка.

Это случилось ночью. Они напали на деревню, конные, человек десять или больше, я не помню. Поджигали крыши домов, убивали сонных жителей, выбегавших наружу от пожара. Крики, топот, ругань. Мама забежала ко мне в комнату, взяла за руку и молча повела вниз, на первый этаж. Уже внизу она отдала мне отцовскую цепочку, велела надеть и никогда не снимать. Дверь задрожала от ударов снаружи. Помню затем, как сидела в каменной печи, чуя как запах дыма становится всё назойливее. И тут я услышала пение. Мама хорошо пела, это я помню. И она запела тогда. Затем её голос резко оборвался и пение прекратилось.

Онемевшая от ужаса сидела я в печи, пока вокруг меня разгоралось пламя. Уже почти ничего не соображая, я вылезла из печи и побежала к выходу. Вокруг вовсю бушевал огонь, глаза слезились от дыма и обиды на происходящее. Пламя захватило часть моей одежды, но я успела потушить его. Мои роскошные черные волосы обгорели почти до плеч и больше уже потом не отросли.

Напуганная и голодная я бродила несколько дней по округе. Наконец, я дошла до соседнего поселения и постучала в первый попавшийся дом. Мне открыл какой-то кожевник, как потом выяснилось. У него же я научилась кое-как снимать шкурки с небольших зверьков. Из всего, что я ещё помню о нем, так это лишь то, что он был толстый, лысый и у него был противный сынок, Алек. Узнав, что я сирота, этот индюк, Алек, всячески пытался навязать мне свое общество, пока его отец торговал в городе. Когда это стало совсем невыносимо, я решила прервать наше затянувшееся знакомство. Двенадцатилетняя девочка не способная заработать даже на еду, я решила, что голодная смерть будет все же лучше этого противного Алека. Как я ошибалась.

Напросившись однажды в город вместе с кожевником, я по прибытии затерялась в толпе. Не знаю, искал ли он меня, но больше я его не видела.

Так начались мои скитания по городу. Голодная смерть оказалась не тем, что я думала и пустой желудок наконец взял верх. Однажды улучшив момент я стянула булку хле6а с прилавка пекаря и, забежав за угол, тут же впилась в неё зубами. Почти доев, я заметила, как из тени переулка ко мне вышли несколько подростков в лохмотьях и один из них сказал, что надо делиться. "Если хочешь здесь промышлять, надо делиться".

Следующие несколько лет мы "работали" вместе. Один отвлекает, другой крадет. Помня о несносном Алеке, я даже не заикнулась, что я девочка и, когда меня спросили, как меня зовут, не задумываясь выпалила - Алек.

Мне не понадобилось много времени, чтобы научиться говорить как мальчишки вокруг, до сих пор у меня сохранилась привычка говорить о себе в мужском роде. Но возраст брал свое. Всё труднее было сохранить секрет. Правда, к тому времени, как стало очевидно, что я вовсе не парень, наша банда была уже достаточно сплоченной, чтобы я могла опасаться какого-то двусмысленного к себе отношения. Да и пара кинажлов, которые у меня к тому времени обосновались, имели неприятную особенность быстро появляться в руках.

Так я жила несколько лет. Я не знаю, что произошло затем. Только в городе вдруг началась паника. Люди суетились и пытались спешно покинуть город. Вокруг были шум и давка. Помню, как на меня наткнулась совершенно обезумевшая торговка зеленью, оставившая свой товар и спешащая куда-то. Затем был туман.

Очнулась я в каком-то склепе среди завернутых в материю тел, лежащих в каменных нишах от пола до потолка. Мерзкий запах заполнял всё пространство настолько, что я закашлялась. Кое-как восстановив дыхание, я вылезла оттуда наружу.

Даже не буду пытаться описать шок, который я испытала, когда поняла, что произошло. Это надо пережить. В буквальном смысле слова. Из всего, что у меня осталось был мой старый кинжал, уже порядком заржавевший. Куда делся второй, я не знаю. Мое тело едва слушалось. Запах исходивший от меня поначалу раздражал, но затем я перестала его замечать. Я начала новую жизнь, если это можно так назвать. Хотя.. Пожалуй, в этом есть свои преимущества. Видел бы меня мой папаша... *смех*

Новые союзники. Новые враги. Новый мир.

Сейчас я обитаю в сиротском приюте в Оргриммаре. В некотором смысле я ведь тоже сирота. Дети поначалу боялись меня, но потом привыки и стали относиться как к равной. Они играют со мной, шутят, смеются. Даже мой запах их не смущает. Если бы мое остывшее сердце могло ещё что-то чувствовать, я бы сказала, что оно чувствует умиротворение и покой.

-- Анна Блюменфельд.