Ересь звукозаписи

[Yxo 8068]

Вобщем, есть такая инет-книженция, "Ересь звукозаписи", про домашнюю звукозапись, всякие аспекты её, хитрости, фичи, пруфы 2006 года, описания работы "тех самых времён" (для олдфагов) и т.д. Сама особой ценности не несёт, но есть милый отрывок, почти сорокинский, стимпанковый, в стиле Архангельских напевов и цикла про Хогбенов. Про то как якобы эту книжку будут покупать в будущем. Привожу.

http://soundheresy.ho.ua/#kinozvuk

-------------------------------

Только зимой, по заиндевевшей листвяной корке и можно оттуда уйти. В другое время даже зверь лесной самым краем обходит Еламинское болотище. С виду ничего. Ну деревья - тополя да ясени всякие, а еще березы, и лианами увитые. Папоротник что твой салат. Но вот дорога земляная. Идешь по ней, как по мягкому навозу. Что за диво? Жирная внизу земля вперемеж с травою. Дальше ступаешь и ноги отнимать уже трудно. Потом их вовсе будто тисками держит земля, по самые щиколотки. Рад бы ботинки там оставить да назад бежать, но заместо этого руками машешь, обувь двинуться не пускает и ты прямо в грязищу эту жирную падаешь руками и лицом. Заодно ноженьки себе подворачиваешь обе, и как потом? Ползти что ль?

Среди этого болота стоит выпуклый зеленый холм - остров Чайка. При царе Горохе здесь не болото было, а широкий разлив реки. И остров не средь суши рос. На острове том безвылазно живет дед Филька с внуком Мишуткой. Другие родственники в дубовых колодах лежат, возле пасеки. Из них вылупливается человек истинный.

От непогоды дед с внуком прячутся в хатке глинобитной. В одну её стену лесник встрял наполовину. Голова снаружи торчит, а правая нога да рука - все там, в стене. Нервной системой с нею сросся, корни пустил. Теперь ежели стену в хатке сверлишь, лесник кричит благим матом. Кормят лесника - Мишутка даже ягодами его лакомит. А вызволить нет, нельзя. Приезжал из города ученый, говорит - это очень опасно, всё равно что сиамских близнецов разнимать.

Так и жили. Дед по тучам из ружья стрелял, Мишутка в букваре пальцем по строчкам водил, а лесник кажется умер, но ягоды продолжал есть, хотя осмысленности не проявлял. И такая скука.

Но вот - понедельник каждого месяца, почта. Каждый раз одно и то же. Кричит Мишутка с верхушки дерева:

– Деда! Идёт!

Это он про почтальона Пахомыча. Тот по болоту - на ходулях. За спиной крылья бумажные. Через плечо ремень сумки, на другом плече хвостатка сидит, клешней машет, клювом щелкает. Не гляди в черный глаз.

Встречают Пахомыча радушно, приглашают в хатку. Лесник рукой даже водит и рот открывает. Ам, ам. Вот садится Пахомыч за стол. Табурет - скрип. По полу - смык. Придвинул, значит. Напротив него дед, а под столом Мишутка, головой об доски снизу постукивает и смеётся. Бох, бох, бох. Стакан вздрагивают, крошки хлебные подпрыгивает, что блошки.

Смотрит Пахомыч на деда Фильку лукаво и улыбается. Ждет. Деду не до шутки:

– Ты давай не томи. Мне недолго уже. Есть?

– Есть, – весомо отвечает почтальон, – Ставь могарыч.

Дед наклоняется под стол к Мишутке:

– Неси для ирода.

Внучек к полке, с полки сулею настою чайного гриба сымает, ставит перед Пахомычем. У того крылья складываются дважды, как у бабочки. Нравится. Но не спешит. Откупоривает, наливает мутное себе в стакан, опрокидывает и рукавом утирается. Глазки блестят. Блестят глазки. Медленно, дразня деда, раскрывает хайло сумки и достает оттуда помятую, перевязанную шпагатом распечатку "Ереси звукозаписи":

– Нык!

Сучковатыми пальцами проводит дед по бумаге. Голос трещит:

– Новая редакция...

– Самая свежая, – говорит почтальон. А хвостатка с плеча глазом зырк! Так бы и съела.

Ждут не дождутся дед и внук, чтобы Пахомыч ушел. А тот как назло! Ходит по острову. То лесника за руку дергает, то пчелам язык показывает, то собрался даже в колодец нырять. Покажите, говорит, того ученого, что про сиамских близнецов гутарил. А дед глазами моргает - как мол, мы его тебе покажем, коли там темно, хоть глаз выколи? Динамо-фонарик сломался, сами при свечах живем, лектричества нет, полный каменный век и крепостное право. Наконец вдел Пахомыч ноги в ходули, ремнями закрепил и попрощался.

Зашли дед Филька с Мишуткой в хатку, стали распечатку по листкам перебирать. Приступили к опытам. В углу рядом с печкой стоял эквалайзер. Растопили его дровишками. На нем рычаг. Дед стоит со страничкой "Ереси" в руках, а Мишутка за рычаг держится. Дед командует:

– Мор!

Что по-заграничному означает "больше". Мишутка рычаг дергает и эквалайзер исходит черным дымом. Лесник кричит снаружи голосом дурным:

– Нэ-нэ-нэ!

– Мор! - сурово повторяет дед. Снова дым. Лесник берет уже чище, но и резче:

– Нэ-нэ-нэ!

– Мор!

Всю хатку внутри заволакивает черным дымом и уже не видно, что происходит, только слышен шелест бумаги да приказы деда. И рождается великий звук.

[Latander 708]

Оффтоп

Мне там еще понравилось:

Капитализм пытается окружить и одурманить человека тысячами пустых мелочей, чтобы тот впал в потребительство, заглушая этим жажду знаний и стремление к саморазвитию. Итог печален. В одном журнале я прочитал интервью с известным звуковиком. У него спрашивают - что вы думаете о таких-то программах? Он отвечает - а ничего не думаю, я никогда в них не работал, я работаю только в сякой-то программе, потому что "все профессионалы работают только в ней". Как мало нужно человеку. Всего-то, воплотить в себе мнение "всех профессионалов" и кичиться своей невежественностью.

И

Я пишу эти строки, когда полчаса назад узнал, что умер Егор Летов. В разных интервью он рассказывал, как записывал и сводил песни. Это же была поначалу чистая самодеятельность. Да и потом тоже - ведь все альбомы ГО и "Коммунизма" записаны на дому.

Именно поэтому для меня грязное звучание ГрОба гораздо приятнее вылизанного звука забугорских рок-групп тех времен(ну а нынешних тем более) которые могли себе позволить писать что угодно и на чем угодно. Это была искренность...